КРАВЧУК: «Не бывает одинаковых прыжков»

Этот сезон для сильнейшего из украинских фристайлистов стал наиболее успешным в карьере. Станислав стал четвертым в общем акробатическом зачете. Такое высокое место ему обеспечили «золото» и «серебро» на этапах Кубка мира

— Станислав, кем мечтали стать в детстве?
— Космонавтом — тогда так было заведено.

— Когда же у вас появились спортивные мысли?
— Когда в первом классе тренер отобрал меня в секцию спортивной гимнастики. Четыре года я занимался этим видом спорта, пока не познал фристайл. Вместо тяжелого труда в закрытом помещении — горы, воздух, лыжи. Фристайл, конечно, более опасный, но это компенсируется природой.

— Сложно было переквалифицироваться с гимнаста на фристайлиста?
— Атлетов для новой дисциплины набирали со смежных видов спорта — прыжки на батуте, акробатика, гимнастика. Самое сложное было научиться кататься на лыжах. И лишь через два-три года мы начали прыгать с трамплина — сначала на воду, а потом — на снег.

— Страшно было прыгать с лыжами, кувыркаясь в воздухе?
— Самый первый прыжок выполнял абсолютно без страха, ибо не знал, что это такое. А вот во время  второго было уже страшно. Но ничего, привык. Конечно, падал, но без серьезных последствий.

— И что, ни единого раза после падения не думали уйти?
— Нет. Есть случаи, когда люди ломали бедра, травмировали позвоночник. Вот француженка, бронзовый призер Олимпийских игр в Турине, сейчас в инвалидной коляске ездит. Неизвестно, будет ли она ходить. Я же после неудачного приземления мог потерять сознание, ну, еще колено мне прооперировали. Заняться чем-то другим? То, что мне близко, все опасное — батут, горные лыжи, могул.

— Вы — уроженец Узбекистана. Как оказались в Украине?
— Нас пригласило Министерство спорта Украины. Здесь фристайл был более развит, чем в Узбекистане, но после ухода из спорта ветеранов не было молодежи. Мы же входили в молодежную сборную СССР и переехали целой командой — семь спортсменов и тренер. Мне было 16 лет.

— И родители отпустили?
— Они уже привыкли, что я часто езжу по соревнованиям. К тому же мы уезжали с тренером. Спустя пять лет родители тоже переехали в Украину. Моя мама — россиянка, а папа — украинец.
 
— Какой прыжок — любимый?
— Любимых нет. А чаще всего исполняю прыжок с тройным сальто с четырьмя винтами. У него оптимальная сложность, и он легкий для приземления. На воду успешно прыгаю и с пятью винтами, но делать его на соревнованиях нет резона. Сложно сориентироваться для удачного приземления, поскольку поздно видишь землю. На соревнованиях такие прыжки выполняли лишь чех и американец, которому удалось только раз устоять на ногах.
 
— Прыжок длится секунды три, что за это время успевает мелькнуть в голове?
— Отрываясь от трамплина, начинаю высчитывать, каковы скорость вращения и высота, хватает ли мне ее, растягивать или сгибаться, чтобы стать на ноги. После каждого сальто я вижу землю, расстояние к ней и по ходу корректирую прыжок. Если это не удавалось бы сделать, мы бы давно поубивались.

— Над чем больше всего работаете на тренировках?
— Над фигурой прыжка — чтобы ноги не сгибались, не разлетались, не махал как попало руками, чтобы все четко было. Но самое главное — это приземление.

— Наверное, наибольшей неудачей было 13-е место на Олимпиаде-2006?
— Да, сильно переживал тогда. Была судейская неразбериха. Я продемонстрировал два варианта прыжка с тремя сальто и четырьмя винтами, причем довольно неплохо. Но оказался даже вне финальной части соревнований. Арбитры забрали у меня не десятые, а несколько баллов. Все, кто прыгали подобную программу, «пролетели». За неделю до Игр судьи нормально оценивали такие прыжки, и после Олимпиады тоже. А вот в Турине почему-то вперед вывели тех, кто делал более легкие комбинации.

— Судейство всегда предвзятое?
— К украинцам — да. Наша страна не участвует в развитии международного фристайла, не проводит международных соревнований. Это главная причина. К тому же мы часто пропускаем этапы Кубка мира, и у судей складывается впечатление, что мы не заинтересованы в рейтинге. Явно не засуживают, просто мелкую мою ошибку раздуют, и снимут больше, чем положено. Вот китайцы и россияне начали проводить у себя этапы Кубка мира, и им судьи ставят совершенно иные оценки.

— А как же вам удалось выиграть в феврале этап Кубка мира в США?
— Меня подзасудили все равно. Просто остальные попадали.

— Сами часто падаете на соревнованиях?
— В этом году — лишь раз. К слову, в падении не всегда виноват спортсмен. Многое зависит от погоды. Например, в Ванкувере погодные условия менялись через каждые 15 минут. После снега — дождь, после тумана — солнце. Из-за тумана ничего не было видно, плюс ко всему снегопад. Мы выполнили только предварительные прыжки, где я был четвертым, а финал просто отменили. Не знаю, как там будет проходить Олимпиада. Склон тоже желает лучшего — мало света, а соревнования у нас ночные.

— Кстати, если не секрет, какие призовые получают призеры этапов Кубка мира?
— Международная федерация платит $6,5 тыс. за первое место, в два раза меньше — за второе, а за третье — половину «серебряного» гонорара.
 
— На протяжении сезона выступаете с одной программой?
— Есть варианты. Вот в Москве я сделал тактический ход — там не хватало скорости для хорошего сложного прыжка, и я выбрал менее сложный. И правильно сделал, потому что те, которые пошли на сложные элементы, упали. На протяжении уже шести лет выступаю с одной программой, потому что дошел до максимального уровня сложности. Можно придумать что-то новое, но смысл? Упадешь и все. Тем более при такой сложности можно так упасть, что больше и не поднимешься.

— И не надоедает годами делать одно и то же?
— Сложность то одна, а вот выполнение — разное. Не бывает два одинаковых прыжка.

— Дома вы, наверное, редкий гость?
— Так и есть. Единственный полный месяц, когда я в Мукачево, — это апрель.

— Устали от путешествий?
— Двоякое ощущение. Надоедают бесконечные переезды, но, посидев месяц дома, становится скучно. Домашний период использую для реабилитации в санатории. Он в 20 км от Мукачево, каждый день езжу туда на машине. Еще играю в теннис, в основном — с женой.

Ирина ГОЛИНЬКО

Сегодня